перевод с иврита https://stihi.ru/avtor/hanoch1 (переводчик Ханох Дашевский)

Шаул Черниховский (1875-1943)

Дочь рабби

Гуляет казацкое войско – погром
Для города Дубно не внове;
Нагрянули тучей, прошли, словно гром,
Походные торбы набили добром –
Пьяны от вина и от крови.
«Эй, крали!» – зовут: «Подходите! Сейчас
В шелка разоденем заморские вас!»

С добычей богатой ещё со вчера
Телеги стоят на майдане.
Атлас там и бархат, а рядом гора
Субботних подсвечников из серебра,
И кольца, и жемчуг, и ткани.
Там гогот весёлый царит над толпой,
Но где атаман, атаман молодой?...

Сегодня ему не добыча нужна,
Не брага, не пьяные речи,
Но брови, как бархат, но очи без дна,
Атласные груди, лица белизна,
И нежные девичьи плечи.
Хмельнее, чем сладкие вина,
Уста этой дочки раввина.

Она в своей комнате, страх затая,
Глядит на кафтан атамана:
«К тебе прикипел я, красотка моя,
С той самой поры, как холопом был я
В имении здешнего пана!
Я мчался сюда, не жалея коней,
Чтоб стала ты, краля, женою моей!

Не зря пощадил я твою красоту!
Назавтра, в той церкви над гаем*,
Когда прикоснёшься к святому кресту,
Наброшу тебе я на косы фату,
И свадьбу с тобою сыграем!
Наденешь шелка, золотую парчу,
Сто шаферов будут! Мне всё по плечу!» –

«Казак! Твоя сабля меня не страшит!
Всегда, если буду с тобою,
Убитую мать мне напомнит твой вид,
Напомнит отца мне, который  лежит
С пробитой насквозь головою.
Не жди, что в одеждах пройду золотых
По трупам растерзанных братьев моих!» –

«Ну что же, как знаешь!» – И парень встаёт,
Стремительно к девушке прянув:
«Подумай ещё! Мы уходим в поход
На Умань: туда польский гетман ведёт
Стреляющих метко уланов.
И если не встретится пуля со мной,
Клянусь тебе: станешь моею женой!» –

«Коль так, то смелее садись на коня,
И мчись, изготовившись к бою.
От пуль заклинание есть у меня,
Хочу, чтобы жизнь твою в битве храня,
Всегда оно было с тобою.
Смеёшься? Не веришь? Попробуй! Узнай!
Прицелься в меня и не бойся! Стреляй!»

И вытащил он пистолет свой, огнём
Готовый разить...Серебрится
Его рукоять, пуля верная в нём –
И встала дочь рабби в проёме дверном:
«К мезузе** хочу прислониться!»
И выстрел, и грохот – должно быть, рука
Нечаянно дрогнула у казака...

Её на постель положил атаман,
И, глядя на мёртвое тело,
Подумал: «Что было здесь? Чары? Дурман?
Она говорила, что есть талисман,
Но, видно, лишь смерти хотела» –
И слёз не скрывая, шагнул за порог:
«Жидовка шальная! Прости её, Бог!»

*небольшая роща, лесок
**футляр с молитвенным текстом на косяке двери




Copyright: Ханох Дашевский,

Х Дашевский

Последний раз редактировалось: Neformal (29th Январь 2022, 20:12), всего редактировалось 3 раз(а)

еще переводы

Ханох Дашевский

Ури Цви Гринберг (1896-1981)

У колодца

Видение

перевод с иврита

С золотистой косою, струящейся вниз по спине,
у колодца та девушка видится мне.
Не встречали глаза мои прежде такую красу.
И поэзии струны, которые в сердце несу,
будят стих человека, влюблённого в эту косу.
Райским был переулок, где стоял её дом,
щебетали там птицы разноцветные солнечным днём.
И колодец с его журавлём, сосны пышные в ряд –
край блаженный полей благодатных и дремлющих хат.
И она там: венец совершенства на ней.
И о ней воркованье молодых голубей
с голубятни соседней доносилось на звонкой заре.
О ней ветви шептались в обилье росы, в серебре,
и играл для неё мой сосед, неразлучный со скрипкой своей.

Не хотели ни Бог Всемогущий, ни мать,
чтоб сплелись, словно в жарком порыве тела,
имя девушки той и моё, и скрепила б их Божья печать, –
пробил час, и она умерла.
И не кос её блеск золотой –
отблеск свеч погребальных я видел, и вёдра с водой
поднимать для её омовенья устал
из колодца журавль – обмывальщицу я увидал
с волосками на толстых щеках, –
и несущих носилки, и тех, кто молитвы читал,
и могильщика руки, и на лезвии заступа – прах.

Только девушка та с золотистой косой
то проходит, как тень, то стоит предо мной
у колодца, ко мне повернувшись спиной.


Copyright: Ханох Дашевский, 2021

Ханох Дашевский


Ури Цви Гринберг(1896-1981)

Молитва перед закатом

Тот, кем я от огня и от смерти спасён,
Укрепивший меня, чтобы мчать колесницу времён
мимо молний-мечей,
что блестят, вылетая из ножен, в руках палачей,
мне готовивших плаху, –
Тот, кто вывел меня из теснин и избавил от страха,
Кто наполнил колодцы мои родниковой водой,
Кто омыл мою душу росой луговой,
и ласкал моё тело своей синевой, –
Обрати на меня твой Божественный взгляд
в это время, когда эпигоны шумят.
Как пусты рукава одноруких – зияют отверстья пустот
там, где страсть не доходит до мира высот:
в поколенье распада, в котором
скука даже в служенье перед Баал Пеором*.

На меня посмотри, ибо в сердце моём
дом, куда я ходил на молитву – о нём
я с тоской вспоминаю – там лес-исполин
свои тени на кровлю, как руки, тянул из глубин.

Канифоль там для скрипок берут из смолы,
что течёт, золотясь, по сосновой коре.
Жду я всё, что однажды повозку волы
с бородатым возницей ко мне приведут на заре.

И когда те волы, свою важность храня,
до реки довезут в этой старой повозке меня,
замычат они, встав у моста,
возвещая о том, что я прибыл в родные места.

И когда, чтоб скорей возвратиться,
без меня их обратно погонит возница,
и растают они, и мычанье во тьме растворится,
в белом домике будет в окне
лунный свет – и моя колыбель при луне.

*Ханаанский идол, культ которого отличался особой разнузданностью


Copyright: Ханох Дашевский, 2019