Вагон сильно качнуло, разносчица шоколада на мгновение прижалась влажным животом к моей спине, клацнула пепельница – путешествие началось.
Сосед по купе, бывший милиционер, бывший депутат,
директор некоммерческого фонда, крупный мужик с отвратительным, мертвенно – пепельным припущенным ногтем мизинца, едва представившись, принялся задавать личные вопросы. Пришлось применить старую пошлую легенду. Мент мог насторожиться, но, направляясь на отдых, выключил бдительность – расслабился.
В вагоне – ресторане не вкусно, но дорого поужинали. Борис Николаевич жадно проглатывал коньяк, раскраснелся, агрессивно жестикулировал вилкой. Уронив на грудь ломоть семги, сосед не смутился, напротив, повернулся к пожилой паре, чинно восседающей за соседним столиком. Не встретив радушия, махнул в их сторону пухлой лапой.  Я смотрел на пробегающие за окном обломки придорожных галлюцинаций и решал – ИТЬ или не ИТЬ? Данное на кануне обещание не отклоняться от маршрута саднило самолюбие. Люблю выполнять принципиальные обещания. Однако, похоже, сегодня придется сделать исключение. Тем более что более подходящий случай испытать «Джордано» вряд ли мог представиться в ближайшие несколько недель. Выставочный экземпляр хранился в моем старом армейском чемодане и требовал всего несколько минут на приведение в рабочее состояние. Дождавшись, когда Борис, пошатываясь, направился в уборную, я быстро расплатился с официантом.
Он появился на пороге купе, излучая дружелюбное непонимание.
- Ну, ты даешь, Митяй, исчезаешь как английская дама! У научных сотрудников так принято? Что угостил – спасибо, но теперь угощаю я. На столик с достоинством ухнул семилетний «Кизляр». О, а это что за хреновина?
- Камера «Джордано». Названа так в честь великого мистика Джордано Бруно. Выставочный экземпляр.  Будет включена в Ялтинскую всемирную экспозицию. А вы… ты, прости, сколько весишь?
- Центнер с гаком, жена говорит – настоящего банкира должно быть много! Ну, за процветание российской научной мысли!
Слушай, а на фиг она нужна, в смысле, что делает?
- Один момент, сейчас продемонстрирую. Та  - а - к, настроечка.… Сперва два слова о концепции. Видите ли, Борис Николаевич, во времена священной инквизиции проблемы с не верной трактовкой отдельными представителями социума законов мироздания, решались вполне надежно и весьма изыскано. Смутьяна, поставившего под сомнения общепринятые догмы, подвергали очищению огнем. Еще до начала пыток, что вполне естественно, бедняги отказывались от ошибочных взглядов. Но жесткая терапия предполагала полный курс лечения и пациенты, как минимум, выходили из застенок глубокими калеками. А теперь представьте себе вольнодумца, сознательно обрекающего себя на не человеческие муки, продолжающего проповедовать крамолу, даже находясь в жерле апельсина.
- В жерле чего?
- Апельсина, в общем, на костре, …в шахте, в цеху, на полевых работах,… какая разница.
Вот интересно, существует ли идея, ради торжества которой вы, Борис Николаевич, пошли бы на пытку со смертельным исходом?
- Молодой человек, сосед выдержал патетическую паузу, статус пусть бывшего, но депутата, финансиста, активно участвующего в процессе экономического возрождения родины, уже должен был бы сказать вам о том, что такие вопросы задавать мне как минимум не корректно!
- Вот и чудненько. Резким движением я накинул камеру на собеседника и, крякнув, привел устройство в положение №1. Блестящие туфли, украшенные капелькой майонеза описали широкую дугу. Через секунду я закрыл газоотводящий клапан. Отсчитав минуту, я аккуратно опустил вибрирующий цилиндр на пол купе. К стати вовремя, корпус нагрелся на столько, что стал нестерпимо жечь ладони. Недоработочка.
Снаружи вежливо постучали. Подхватив полотенцем принявшую уже размер средней казачьей подушки камеру, я водрузил ее на верхнюю полку и с лязгом отвел в сторону дверь.  Физиономия проводника излучала высшую степень готовности услужить.
- Не желаете чайку или чего еще?
- Желаю…водки.
- Сей момент! Пройдоха, фасонно развернувшись, метнулся в свое купе.
За окном проплывали сторожевые башни Голого Государства. Я с трудом поднялся, пару раз толкнул спящего лицом в пепельнице проводника. Мой прекрасный собутыльник не реагировал. Тогда я снял с полки «Джордано» и, выплеснув на пол остатки водки, слил в стаканы конденсат. Бурая жидкость наполнила воздух запахом фиалок. Искалечили вы мою душу, господа доценты. Пятнадцать лет в профессии, тысячи часов опаснейших экспериментов. Рискованные проникновения внутрь человеческих ног. Экспедиции в Заегорье. Казалось, все делается для какой – то главной, единственной цели, цели не достижимой в пределах человеческой жизни. И вот, как серпом по яйцам, понимание того, что пройденный путь содержал лишь подготовительную процедуру для одного единственного решения, единственного поступка. Будь я хотя – бы соавтором наставника, произошедшее можно было бы отнести на счет психологического теста. Результат получился, безусловно, положительный. Но в данном случае все выглядит как реальная подстава.  Еще раз проанализировав ситуацию, я утвердился в мысли, что встретив Бориса Николаевича, поступить иначе не мог. Так, ладно, теперь взять себя в руки и обдумать план действий. Километров через двести начнется промзона. Значит, есть порядка часа на инвентаризацию проводника и одиннадцать минут на смыкание – размыкание. Важный козырь состоял в том, что газет я так и не читал, а жена ушла именно семь лет, полтора месяца назад. С этим можно строить расклады.
Я осторожно запустил пальцы в жирные локоны спящего и, резко запрокинув его голову, что есть силы, гаркнул, в самое ухо: «Полина!!!»
Проводник судорожно вскочил на затекшие ноги и, не открывая глаз, заголосил: « Мой специальный ключ хранится под матрацем, он моя гордость, моя прелесть, кровинка, но мне его не жалко! Для расклада не жалко! Да, для грамотного расклада не жалко!
Пусть распахнуться бета - двери, пусть зачирикает стоп – кран!»
Итак, прежде всего, разобраться с  железной дорогой. Порывшись в карманах, я достал свернутую в тридцать шесть раз карту европейских трактов. Расстелив ее на полке, я уколол походным штопором безвольно висящую руку проводника, тот только всхлипнул во сне, затем отметил жирной красной линией предполагаемый маршрут нашего состава. Посолив  стены припасенным аммиаком, я почувствовал, что готов к переходу границы. Мартовские таможенники не заставили себя ждать. Разбитые туфли не сочетались с дорогими запонками, безпористая кожа источала резкий запах озона. Взамен на неприятности мне порекомендовали очнуться на 7,54 долл. США и в смысле бонуса намекнули на Татьяну Онегину. Территория чувственности разложила пты. Та самая Татьяна споткнулась о  рейку. Гном.
Личная жизнь, рейсфедер, логарифмическая линейка, яблоко. Одно слово чего стоит!? Одно слово чего стоит!? Одно слово чего стоит!?


С. Космич




© Copyright: С.Космич, 2003

Последний раз редактировалось: Neformal (11th Май 2017, 18:08), всего редактировалось 6 раз(а) (Обоснование : описание темы)

ПОЕЗДКА ЧЕРЕЗ ЦЕНТР

Через центр города медленно двигалась тяжелая телега. На перетянутых разноцветным скотчем цинковых коробках курили пятеро матросов балтийского флота. Завернутые в брезент винтовки гулко гремели при столкновении повозки с валяющимися на дороге телами людей. Свернув с Манергейма на Ленрота, лошади резко встали и двое матросов от неожиданности свалились на землю. Старший из них, статный Рыбалко, рванул с пояса неестественно большую гранату в форме колотушки для теста, прыжком очутился перед лошадьми. Причина остановки потрясла его. На пути, широко расставив обутые в лакированные сапоги ножищи, стоял сам Карабас Барабас. Росту два с половиной метра, три ряда платиновых зубов сверкали у него во рту. Регенерировавшая со времени подлой выходки Буратино великолепная клочковатая борода торчала грозной лопатой. Из за спины Доктора кукольных наук робко выглядывал комиссар рыбного и змеиного хозяйств товарищ Мищук. Убедившись, что моряки не начнут пальбу, товарищ комиссар выступил вперед и обратился к балтийцам со следующими словами.
- Славные буревестники! От имени наркома расстрелов и пыток благодарю за содействие, оказанное в деле просвещения некопченой части социума. Отныне и во веки веков вы поступаете в распоряжение товарища Барабаса, он хороший человек! С этими словами комиссар взмахнул розовой крагой и, взмыв ракетой, исчез за черным контуром крыш.
Возникшее неловкое молчание нарушил новый командир.
- Во-первых, буду краток. Мне кажется, вы не только привлекательны, но и умны, поэтому, скажу прямо: то, что вчера казалось классовой борьбой, в соответствии с последними инструкциями ЦК, является «КОРИЧНЕВОЙ КРИВИЗНОЙ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА». Во-вторых, буду, жесток - товарищ Барабас выстрелил из скрытого под мешковатой одеждой помпового ружья в лицо стоящему перед ним матросу. И, наконец, в-третьих, буду богат – шагнув к телеге, доктор сгреб огромными ручищами несколько цинковых коробок, и, повернувшись спиной к ошеломленным балтийцам, в раскачку зашагал прочь, рассыпая из многочисленных прорех, незащищенных скотчем горошины бриллиантов.
Подумать только, в день рождения сестры товарища Кауцкого пережить такой позор! – Матрос №2 тер настоящими мужскими ладонями опухшее лицо, плакал. Матрос №3 запустил руку в чрево одной из трех оставшихся коробок, но вместо бриллиантов выудил оттуда перемолотый детекторный приемник. Он грязно выругался: «Гном!», и еще раз запустил руку в ящик. На этот раз, на свет Божий показалась сырная щука. И в третий раз попытал счастье моряк. Теперь на его каростовеликолепной ладони поблескивал кованый томик Жака Шессе. Матрос №4 ухнул совой, неправильно перекрестился, умер. Матрос №5 вспомнил про оставленную в оккупированном Пскове слепую собаку. «Она, вероятно, еще жива» - подумал он.

Зашагал прочь. Упруго зашагал прочь. Унесся в ночь. Спиной вперед. Поймал такси. Нарочно пьян. Попытался найти контакт. Угодил в полицию. Не долго ковырялся в бумажнике. Кредитная карта. Ботинок в сгустках. Большой остаток. Руки прочь. Свежий воздух. Кажется, Хельсинки. Я пьян, а они мимо пепельницы, я пьян, а они мимо пепельницы. Молодежь из Германии. Старик из Америки. Единение интересов. Мы вам покажем! История снегов. Подводная лодка. Ваш любимый писатель? Мой последний сексуальный опыт?! А…изд-а-атель. Хрум, хрум. Пойдем, потанцуем! Настоящие трактора делают в Белоруссии. Белоруссия – это в России? Нет. В Португалии. Шучу. А серьезно? В России, в России…


Ты знаешь, я здесь седьмой год. Это настолько много, что урны на набережных кажутся родными. В отличие от людей. Мне ни когда не стать частью ИХ толпы. Каждый раз с ужасом жду летнего потепления до 17-18 градусов. Понимаешь, они начинают раздеваться. В смысле? В смысле на улицах. Где не ветрено. Пластилиновые человечки обнимают друг друга за плечи, бросают на газон емкости из под слабоалкогольных напитков. Слишком нормированный рабочий день за пару десятилетий разрушил их без того хилое ощущение ГОРОДА ВНУТРИ. Удивительно, викинги, преуспев в производстве наукоемкой продукции, приняв 300 – 400 грамм водки начинают истошно хохотать и справлять нужду на клумбу, наподобие московских панков. По заслугам, старушка, по заслугам…


Я вам говорю. Масса оттенков, десятки тысяч, регулируемых случайным законом, сюжетных поворотов. Их история – сплошной абсурд. Никакой логики, а главное – минимум жестокости. Если и убивали врагов, лишь в случае возникновения смертельной опасности. Хотя и дикари. Вероятно, поэтому и развиваются однобоко. Лобастый, обсыпанный чешуйками отмершей кожи Юрий потушил сигарету. Хотите еще вина? Минуты через три вернется Илмо, расслабьтесь.
Через дыру в стене проникал запах моря. Илмо кривлялся перед зеркалом, изображая тухлую форель.
- Не смотри на него так, у него ни когда не было матери.
- Чушь, матери есть даже у летучих мышей и героев мультфильмов.
- У Буратино?
- Смешной вопрос. У него была искренне любящая мать. Карабас Барабас.
- ???
- Мало кому известно, но в тугую годину коричневой кривизны переходного периода, этот в сущности добрый, слабый человек, рискуя жизнью, добыл для отпрысков материальное благо. Деревянные и бумажно – тряпичные твари до сыта наевшись у очага, улучив момент, запихали разморенного усталостью и вином, счастливого папашу в камин… Такие дела.
……………..



Румын вы, штрафной каяк или финн, мне наплевать. В разных широтах лужи рвоты одинаково преломляют, рассеивают изображения лиц матерей, рыдающих от передоза матросов, шнуровку неба. Капелька моря на деревянном протезе красноречивее взгляда влюбленного Арлекино, обращенного к спящему северному небу. И хватит.




С. Космич









© Copyright: С.Космич, 2003

Лакомый кусочек, солнышко. Этакий рахат-лукум. Маленькая, едва заметная трещинка на белом стволе благополучия. Я пытаюсь улыбнуться застывшему отражению, холодные глаза смотрят сквозь нас, сквозь нас. Почти нехотя отворачиваюсь, наливаю теплой водки. Давлюсь, чихаю, подхватываю рукавом тягучую слюнку. Выглядит бестолково – депрессивно, на самом деле все желанно, продумано до мельчайшей эмоции. Тошнота накатывает и отступает… Черта с два - хаос. Мою посуду.
Два варианта. Первый: долгие годы двигаемся кругами лицом к противнику, словно бойцы на ринге, выискивая слабое место для единственного смертельного удара. Второй: постепенно выдавливаем его с целлофанового края в пропасть, причем, как правило, это занимает меньше времени, чем в первом варианте. В том и другом случае ласково улыбаемся, иногда (по корпоративным праздникам) интеллигентно выпиваем, малознакомые люди.
Наши дети и жены одинаково хотят красивых, дорогих подарков. И они их получают, одни раньше, другие позже, в зависимости от исходов поединков. Так или иначе, выигрывают все элементы системы.

Прекрасное осеннее утро. Такси. На несколько минут забывшись, чуть опускаешь стекло и задыхаешься от кайфа. На набережной заспанные люди небрежно, по домашнему одетые, выгуливают псов – охламонов. Вчерашней свежести мужчины пристроили на гранитном парапете пару пива. Мысленно присоединяешься к ним. Моделируешь ощущения. Пик наслаждения в утренней опохмелке. Как бы удачно, сточки зрения бурлящего сознания, не прошла ночь, в утреннем продолжении состоит особый цимес.

Японский ресторан. Влажные полотенца на ощупь кажутся почти родными. Пиво здесь дорогое и приятно не вкусное. Лучший из трамплинов. Долго смакуешь паузу. Наконец заказываешь кинжальные напитки и незаметно скатываешься в клуб. Там одиночество перестает быть уместным. Набираешь номер закадыки (с кем – то другим утро на набережной состоится вне тебя).
Утилитарное мышление компрометирует тебя. Ни чего, что на ты? Ладно, проехали. Итак, не обязательно на кого – либо доносить. Достаточно *нецензурная брань* жену друга. Или не вернуть родителям смертельно опасный долг. Статусом ниже – отправиться на море в тот момент, когда любимая жена, заразив детей, загибается от фуникулярной ангины. Но, тоже ничего. Да, … и вернуться с триппером….
Высший пилотаж – при соблюдении всех выше перечисленных условий, обмануть старых партнеров по бизнесу. При этом, важно не получить прибыли, главное, чтобы они были уверенны, что вы серьезно нажились за их счет. Это должно произойти за несколько дней до совместной поездки на какое – ни будь расслабляющее мероприятие.

Примерно три часа, три клуба спустя в компании юных дам, их странного, смертельно пьяного друга и, разумеется, закадыки оказываешься в апартаментах, доказывающих существование внеземных цивилизаций на фабричных окраинах брошенных городов. Жадно опрокидываешь в себя уже совсем большие порции и снова неистово ныряешь в истошно воющее жерло. Падаешь на спасительно – холодный плед, на каменный пол, на каменный пол. Утром не послушной рукой записываешь, где придется ее номер, лопнувшим глазами смотришь в красивое лицо, прощаешься. Закадыка тенью появляется из соседней комнаты. Правая брючина заправлена в носок. Уже не ночь, но еще не настоящее утро. Есть три с половиной часа на дорогу, душ и легкий завтрак. Вот тут, подобравшись как перед шагом в ледяную прорубь, решаешь, на этот раз, забить на любимую работу, коллег, ответственные встречи и пр. Такая вот зарисовочка.


А, на самом деле, не существует ни чего кроме многолетней привязанности людей. Когда рядом с тобой посапывают жена и твой маленький ребенок, проснувшись посреди зимней ночи, вдруг садишься в постели и, закрывая рот руками, плачешь от счастья.

С. Космич

Друзья моих друзей купили подводную лодку. Согласно обычаю жены их, тут же угасли.
Радионов.




Искусственная елка, бутафорная нога, свежий воздух. Хочу умереть, все хохочут, не умираю. Ранняя беременность стихов, декабрьских стихов. В туалетном космосе миллиарды сморщенных желтых скафандров, кровь животных, не рожденные животные.

Зощенко





И-го-го: Вчера приняли на борт комплект свежего белья, торпеды, хинин. Мать Ивлина Во приходила пять раз, вахтенный прогнал. Ныряли арабчанки с пирса.
У-х-м: Получили приказ, дизеля, люки, все такое. Легли на курс. Разболелась мозоль. Песок в глаза.
И-р-р: Течь.
Вот оно как: История существования человеков под водой - есть история борьбы за воздух. Съели сгущенку до отметки 134, курить не будем!
Жи-а: Мне мой дед говорил: «Отправляясь в поход, попроси приглядеть за березкой»
Ти-п-и: Постараюсь связное сказать, так, так, в глубоких шахтах (я там слыл) лопатой ищут гномов.
Омуттут: Гулкие траншеи, а Я, не умею!!!
ВСЕТАКИЯКАПИТАН: Кому молиться, на кого дрочить эту жалкую душонку?! Хлам мой в Красном море!!!!!!!
Гло-чи: Успей обдумать напоследок, каков вчерашний был араб!
ВСЕ: Умрем, Умрем, Умрем……..

В сильный шторм от морской болезни страдают даже рыбы-пилы. Каждая не аккуратная запись в журнале означает какой-либо шторм. Скоро записи прервутся навсегда. Почти весь экипаж, понятное дело, потерял рассудок от щемящего ужаса, …я не боюсь смерти. В принципе. А без принципа страшна ее физическая составляющая. Боль, или что там еще может быть.
Что там еще может быть?!!! Вот хорошенький вопрос. Помню, как в детстве выходил из многомесячного запоя. Ну, там, без капельницы, всякой химии… Просто лежал в постели и подыхал. Когда все страхи мира наваливаются на тебя, физическая боль кажется чем-то не серьезным. Если бы в ней могло быть заключено спасение от ломки, или, хотя бы, намек на облегчение, я, не моргнув глазом, искалечил бы себя. Так кто сказал, что в момент, во время, после смерти вам предстоит испытать только физическую боль? И во сколько раз может увеличиться эта боль, с учетом отсутствия блокировки.

Ч-мых-х: Все-таки мы еще движемся. Крайне медленно, не знаю, с какой скоростью, приборы вышли из строя, но, силовая установка работает на четырнадцать процентов номинальной мощности. При всплытии, возможно, кто-то и выживет, но это вряд ли. Воздуха хватит часов на тридцать.
На-р-р-а: А чем лучше берег? Не сдохнешь здесь, там будешь снова и снова мучительно искать оправдание убогому существованию. Может быть, поэтому мы продолжаем участвовать в походах, и, на конец, милосердный Создатель, обратив на нас меланхоличный взор, решил поставить точку?

Попробуйте задержать дыхание и сосчитать до двух тысяч семисот тридцати трех. А когда терпение иссякнет, обнаружьте не способность дышать. Вот это экстрим. Вам понравиться. В некоторых закрытых клубах Североморска за огромные деньги организуют такое развлечение. Тут важно иметь побольше живых и не родившихся близких. Для остроты ощущений.

ВСЕТАКИЯКАПИТАН: Все, сносит вниз. Глубина подлая - корпус не раздавит. Значит, повеселимся. Касание, тишина. Рома, заводи шарманку. Как что ставить? Soulfly, разумеется. Дима, Саша, тащите из камбуза все бухло.
Так, готовы? Артем, на тебе главная ответственность. Когда белый кролик откусит себе голову, помнишь эту ноту, вскрывай кингстоны.

С.Космич




© Copyright: С.Космич, 2003

Хрупкая еврейская девочка, полуслепая, всю свою короткую, глупую жизнь мечтала о настоящей любви. Она увидела Его на каком-то партийном сборище. Высокий красавец, холодный экстремист. Нарочно не обращал внимание. Робко навязанные дискуссии тушил изысканным хамством. Оказалось, она умела любить. Как герои странного Евтушенко, как любили Айтматовские волки. Однажды, когда товарищи расходились «по одному» шагнул из сырого воздуха, протянул теплую широкую ладонь.
- Товарищ Свиридов.
- Фаина,… товарищ Каплан.
- Сегодня в Геликон Опера дают Броненосца, пойдемте?
- У меня мама болеет, может быть завтра?
- Завтра покушение на Столыпина, и, вообще, при чем тут мама, я очень занят, так пойдемте?
- Да, конечно, а сколько времени?
- Уже пора, давайте саквояж. Что у вас там? Бомбы? Кокаин?
- Что вы, товарищ Троцкий дал переписать учебник по седьмому Corel Drown.
- Этот ваш Троцкий, ладно, шевелите помидорами, опаздываем.
В прокуренном зале мужчины сидели на коленях у дам. Следуя этой новой пролетарской моде, шикарный чекист, рухнул, не снимая реглана. Она задохнулась от боли и кайфа.
Глядя на черный экран спины любимого, тихонько постанывала.

Роман развивался стремительно. Точнее, он притащил ее сразу после спектакля в номера японца Турчинского и продемонстрировал молодецкую удаль. Следующее свидание стало последним. Отказалась бы Фаина от него, если бы знала, чем все закончится? Вряд ли.

Когда хватали, ломая руки, улыбалась. Она думала о своем рыцаре. Потом эту улыбку приписывали наркотическому опьянению.
Протокол допроса был готов заранее. Эсерка Ф. Каплан совершила покушение на вождя мирового пролетариата. Изощренное - применила отравленные пули. Циничное – во время крупного заводского митинга. Народ негодовал, жаждал расправы. Вышедший из комы Вождь, говорят, простил…

Следующим утром заспанный канвой вывел арестованную во двор. Девушку посадили рядом с шофером. Водитель заглушил мотор и вылез из кабины. Товарищ Свиридов шагнул к открытому окошку. В последний момент она поняла и, улыбаясь, повернула голову. Чекист выстрелил два раза. Через мгновение трое солдат выволокли агонизирующее тело из машины и, матерясь, запихнули в приготовленную бочку с керосином. Свиридов щелкнул американской зажигалкой. Присутствующего из любопытства поэта Демьяна Бедного вырвало. Интеллигент *нецензурная брань*, - процедил чекист.

С. Космич




© Copyright: С.Космич, 2004

мы знакомы


Об этом городе написаны четыре оЧень Хорошие книги, несколько десятков хОроших,
семьсот так-себе, но, главное повествование о нем - перед Вами...
Поселись я здесь веком раньше, то вряд-ли бы что нибудь понял. Доступная
обывательскому разуму история полностью сформировалась в четверг. Итак,
выражение "туда ... и дорога" получило смысловую внятность с того момента, когда
"дорога" обрела свой конечный пункт... Источник света величиной с морковку
ослепил континент Я, часть полусгнившей Англии, раковину с остатками вчерашней
пищи, велосипед, книжную этажерку и многое другое. Все пиротехническое
великолепие, вычертив гнутый контур паспорта с Пакистанской визой, растворившись в
твороге, вежливо уступило место предрассветным Питерским печалям.
Притворяясь мультивитаминным, значимым для окружающих существом, тысячекратно
растворяясь в их яблоках, бегу, бегу сквозь не проходные колодцы. Такси тормозит,
фыркает ледянистой кашицей, затягивает велюровым уютом, клацает монтировкой под
креслом, декларирует надежность... Сегодня на несколько часов мы вдруг
освободились от бесконечной потребности делать неисправимые глупости, и
почувствовали себя на столько свободными, что дело чуть-чуть не кончилось
суицидом. Слава Богу под руками оказалась водка. Которой можно было смыть грязь
в кухонной раковине.
Девушки загорают под белыми звездами, нелепо раскорячившись на шершавых крышах,
стучат зубами. Им холодно и нОВо. Это НовыЙ писк бомонда - загарать по ночам.
После таких процедур кожа приобретает необыкновенный отенок "кубинский ром с
молоком".
Проекции на улицы всех типовых чит условно можно разделить на четыре основные
категории.
Первая - был, но не до конца слился с толпой. Не справился с кайфом обладания
великолепной верхней одеждой, изисканно сочетающейся с зажатым под мышкой
свертком лениво свисающих, сформованных в виде гирлянд тугих телячьих сарделек
киллограммов пресованного гексогена(по 76,4 ф.с. за грамм). Понятно, тогда
направляясь от станции метро Deeperwish к дому Правительства, шансов на любование
окружающим пространством не остается.
Вторая - поддался искушению уснуть на станции старейшего в Мире метрополитена
в надежде обнаружить с пробуждением новые грани, но, едва разлепив очи, вместо
логичного полицейского, увидел бутыль дорогого скотча в руке дружелюбного
бродяги.
Четвертая - отключился с томиком Брехта и застрял где-то между дождем и
впчатлением от рыхлого живота Постороннего...

Третья, главная - Главная ...... Сейчас, честное слово, четыре часа утра, корчась в
пластиковом кресле я пытаюсь унять выходящую носом кровь, объявляют мой рейс (или не мой -
гул в ушах). Она очень темная. Две маленькие капельки на мониторе. Ага, мой.......................








Любая проблемма это - возможность...




© Copyright: С.Космич, 2005