forpoems - форум самодеятельных стихотворений

поэмы, поэмы муу









..........
...ВАША ТЕМА НИЖЕ!.....>>А вот форум-подвал автора..(ссылка)






                                

    Тринадцать драматическая поэма) Петр Кашин *

    Admin

    Работа/Хоббистихи ру, вк, вконтакте

    Сообщение   25th Июль 2012, 02:37

    Тринадцать драматическая поэма

                                           В этой трагедии хор погибает
                                           раньше героя.

                                                         Иосиф Бродский


                                     + + +

                   Действующие лица:

           Петр КАШИН              поэт и гражданин
           АЛИСА                   женщина
           АСТРОНОМ                звездочет
           ПРОХОЖИЙ                человек
           КОНЬ по имени Феогнид   лошадь
           НАЧАЛЬНИК               главный человек
           Прохожие, лошади, женщины, милиционеры, тараканы.
                                     + + +

           Комната. По комнате бродит Кашин и задумчиво поет.

                   Кашин:

                   У меня две телки,
                   и я их пасу,
                   пасу, пасу, пасу,
                   за них ответственность несу.

           Через открытое окошко с улицы доносится шум. Кашин  выглядывает и видит толпящихся Прохожих. Входит Алиса.

                   Кашин:
                   (обращаясь к Алисе)

    Зачем эти флаги? Зачем эти люди?
    От них за окошком чернее, чем ночью!
    Зачем они время свободное губят,
    а не отдыхают, как прочие?

                   Я знаю: они собрались неспроста -
                   увы, эти люди не знают простого!

                   Алиса:

                   Сегодня же день воскресенья Христа!
                   Сегодня же день воскресенья Христова!

                   (звонко целует Кашина в щеку)

                   Кашин:

                   Христос воскрес?

                   Алиса:

                                     Я думаю, что да.

                   Кашин:

                   Так значит, эти люди собрались,
                   Чтобы напомнить остальным о жертве,
                   Которую принес отец несчастный,
                   По-видимому не подозревая
                   И не надеясь сына увидать
                   Живым? Но правда ль это все?
                   Ведь, может быть, и жертва, и распятье -
                   Есть шутка, маскарад, обман,
                   А все совсем не так происходило,
                   А может даже не происходило
                   Или происходило, но не здесь,
                   А где-то там, в другом таком же месте?
                   Печальная судьба отца и сына -
                   Жить розно и в разлуке умереть!

           Кашин уходит. Алиса остается одна.

                                     + + +

           Улица.  На улице толпятся Прохожие.  Они  явно  чем-то заняты.
           Появляется еще один Прохожий.

                   Прохожий:

                   Мои руки, привыкшие насиловать женщин и убивать,
                   опускаются, когда я слышу это имя.
                   Пусть он не Павел - я готов почитать
                   его наравне с любыми святыми.
                   Пусть его воздух одинокий сперт,
                   пусть он живет одинок как Иуда,
                   мне все равно - пусть он даже не Петр -
                   чернь его любит за буйство и удаль.
                   Он наших дней бесконечную тьму
                   прижимает, как хлеб, к воспаленным векам.
                   Проведите, проведите меня к нему,
                   я хочу видеть этого человека.

           Появляется Кашин, он приближается к  занятым  чем-то Прохожим.

                   Кашин:

                   Что это вы делаете?

                   Прохожие:

                   Мы забрались в траву и оттуда кричим,
                   мы забрались в траву и оттуда кричим,
                   мы забрались в траву и оттуда кричим:
                   астроном, астроном, астроном!

           В одном из домов открывается окно.  В окне показывается Астроном. Он стоит у окна с телескопом в руке и глядит с удивленьем вперед и назад, и глядит с удивленьем вперед и назад, и глядит с удивленьем вперед.

                   Астроном:

                   В окно своего дома
                   Луну я наблюдаю удивительной структуры:
                   она Природой взад-вперед ведома
                   в соответствии со своей натурой.

                   Она имеет определенное строение тела,
                   она представляет собой усеченный круг,
                   она к окну моего дома прилетела
                   и остановилась вдруг.

                   Я же умею наблюдать на ней темные пятна
                   и изучать пропорции ее тела,
                   трогать ее руками и возвращать обратно -
                   туда, откуда она прилетела.

           Астроном прячется в окно. Прохожие безмолвствуют.

                   Кашин:

                   О чем он говорит, этот сумашедший старик?

                   Прохожие:

                   Он не сумашедший! он мессия! мессия!

                   Кашин:

                   Мессия? Отнюдь. Я его знаю: он носит парик,
                   он в кинотеатре соседнем работает кассиром.

                   Вы находитесь во власти странного заблуждения!
                   Вы напрасно кланяетесь этому человеку в пояс!
                   Его скоро отправят в лечебное учереждение,
                   в психиатрическую лечебницу то есть.

                   Прохожий:

                   Тебе хорошо: ты гуляешь в садах,
                   которые не знают несчастий, голода и простуды,
                   но когда предреченные всадники появятся в городах -
                   что тогда делать нам, забытым Богом людям?

                   Вот мы и творим кумира, как ткет паутину паук,
                   как пролетает стрела, выпущенная человеком из лука...

                   Кашин:

                   Так вы полагаете, что я, так сказать, демиург?
                   Что моему организму не нужно хлеба и лука?

                   Это только кажется, что я повелитель стихий,
                   это сейчас меня любят, мне поклоняются и верят,
                   а когда я умру - забудут мои стихи
                   легкомысленные женщины Российской Империи.

                   Когда я умру забудут меня
                   не только женщины, но и сама Российская Империя
                   забудет, и будет в очередной раз измерять
                   размеры своих необъятных тундр и прерий.

                   Ого! - скажет моя родина сама себе, -
                   Мои тундры - самые крупные в мире!
                   А буду в морге. Меня намочат в воде
                   и хозяйственным мылом мое тело намылят.

                   А потом, когда я стану прохладен и чист,
                   друзья и родные в какой-нибудь яме меня закопают
                   и разойдутся; их не дозовешься: кричи - не кричи...
                   Я в смятении! Я просто рыдаю!

                   А впрочем - зачем же так драматизировать ситуацию?
                   В могиле хорошо, там не слышна суеты какафония,
                   там отсутствуют коррупция и провокация,
                   а по ночам снятся Югославия и Калифорния.

                   И, кроме того - может, через тысячу лет,
                   а может быть завтра - спустится с неба
                   кто-то большой и умный ужасно.
                   Он скажет: помните, был такой поэт -
                   Алексей Владимирович Кашин?

                   И люди тогда оставят сутолку очередей,
                   бросятся искать меня, а глядь: я в могиле.
                   Из меня уже выросли подорожник и репей,
                   меня уж не воротишь, потому что я сгинул.

                   А спустившийся сверху (это, наверное, Бог)
                   будет людям грозить указательным пальцем:
                   не уберегли, мол! А те: кто подумать бы мог!
                   И будут перед Господом плакать и каяться.

           Кашин, горько рассмеявшись, уходит.  Прохожие остаются  поклоняться Астроному. Входит Начальник.

                   Начальник:

                   Что за событие? Что за причина
                   вас собрала, оголтелых, на площадь?

                   (обращается к Прохожему)

                   Может быть ты, человек, не мужчина?
                   Может вы ждете: появится лошадь?

                   Прохожий:

                   Да, мы ожидаем: появится лошадь или конь,
                   и всадник будет отмечен особенным знаком.
                   Он, расплескивая паркеты, въедет в учереждения коридор,
                   и люди в учереждениях будут охвачены страхом.

                   К этому времени в воды упадет звезда,
                   и это следующим образом на водах отразится:
                   треть вод станет горькими. И тогда
                   люди поймут безошибочность нашей позиции.

                   Начальник:

                   Не важна позиция,
                   а важна пресуппозиция,
                   а то что получается:
                   у вас позиция,
                   у нас позиция,
                   а в результате - оппозиция?!
                   Нет уж,
                   пусть кричит милиция,
                   пусть кричит милиция!

           Появляется конная милиция.

                   Конь:

                   Я - скаковая прекрасная лошадь, но плох безнадежно
                   правящий мною седок.
                                        Это всего мне больней.
                   О, как мне часто хотелось бежать, оборвавши поводья,
                   сбросив внезапно с себя
                                           наземь того седока!

                   Начальник:
                   (указывает пальцем на Прохожего)

                   Мои руки, привычно сжимающие бумагу и печать,
                   опускаются, когда я слышу его имя,
                   ведь он не Павел - я не хочу почитать
                   его наравне со святыми!
                   Пусть его воздух одинокий сперт,
                   пусть он живет один, как Иуда -
                   мне все равно - пусть он даже не Петр! -
                   чернь его любит за буйство и удаль!
                   Он наших дней бесконечную тьму
                   прижимает, как хлеб к воспаленным векам!
                   Посадите, посадите его в тюрьму,
                   я не хочу видеть этого человека!

           Конная милиция, крича, разгоняет Прохожих. На улице пусто.Открывается окно, в котором показывается Астроном.

                   Астроном:

                   Мой глаз, вооруженный оптическим прибором Галилея,
                   видит, как мчатся, корежа пространство, небесные тела:
                   это светила, планеты, кометы Галлея
                   и прочие предметы, которые материя родила.

                   А может быть, их родила не материя, а сознание
                   какого-нибудь существа или сверхчеловека,
                   и сейчас этот руководитель мироздания
                   осуществляет надзор за расположением предметов.

                   Но нас все это не должно беспокоить,
                   нам интересна только предметов траектория,
                   потому что ей (траекторией то есть)
                   обусловлена вся наша человеческая история.

                   И я, рассматривая небеса в оптический прибор,
                   о приближающемся конце света получаю информацию:
                   конец света, как беспощадный топор,
                   занесен над человеческой нацией.

                   Но я не буду пугать вас, как пугают букой детей,
                   никто не пугается в наш демократический век,
                   потому что давным-давно за нас был распят на кресте
                   специально выделенный для искупления наших грехов человек.

           Из своего окна показывается Кашин.

                   Кашин:

                   Ты правила твердо усвоил игры,
                   но хлеб в магазине по-прежнему дорог.
                   Все это - вода для обманутых рыб,
                   игра в кошки-мышки в пустых коридорах.

                   Нам рот обжигает чужая вожжа,
                   но что мы имеем, когда мы у гроба?
                   Восточные сладости. Утро дождя.
                   Оргазм организма закончен ознобом.

                   Зачем из окна как наган ты торчишь?
                   Ты - варфоломеевской ночи предтеча!
                   Печешь почему ты свои калачи,
                   зачем калачи ты на улицу мечешь?

           Астроном, ничего не отвечая, прячется в окно.

                                     +  +  +

           Комната. Кашин остается один.

                   Кашин:

                   Я не хочу иметь бинокль,
                   чтоб на людей глядеть в окно.
                   Мне в жизни очень одиноко,
                   мне одиноко в жизни, но ...

                   (задумывается, потом поет)

                   У меня две телки
                   и я их пасу.
                   Пасу, пасу, пасу,
                   за них ответственность несу!

           Через открытое окно с улицы  доносится шум. Кашин  выглядывает и видит толпящихся Прохожих. Входит Алиса.




    ©️ Copyright: Петр Кашин, 2003






    Тринадцать драматическая поэма) Петр Кашин * A_15210
    Тринадцать драматическая поэма) Петр Кашин * A_12210
    Тринадцать драматическая поэма) Петр Кашин * A_12710


    Последний раз редактировалось: Neformal (4th Ноябрь 2018, 11:16), всего редактировалось 3 раз(а)
    Admin

    Работа/Хоббистихи ру, вк, вконтакте

    Сообщение   25th Июль 2012, 02:41

    Год огненного зайца
    Драматические сцены


    Действующие лица:

    Кашин — лирический герой
    Красный революционный заяц (КРЗ) — символ 1987 года
    Заяц-русак — пьяный
    Заяц-беляк — пьяный
    Катя — любимая женщина Кашина

    Дед Мороз, другие зайцы, любимые женщины Кашина — без слов


    Сцена I.
    Ночь 31 декабря 1986 года, 23:00 местного времени. Лес. Снег. Кашин один (трезвый).

    Кашин (с надрывом):

    Я сошел с перспективы, как сходят с ума.
    Как сова, за спиною бубнила зима,
    Зубы били, как медью набитый карман,
    И орала зима: «Нумизмат! Нумизма…»
    За спиною — стена неушедших из сна.
    Я сошел, как трамвай, как вагон с полотна.
    Я спросил у луны: «Кто такая луна?» —
    Мне зима отвечала: «Пошел-ка ты на!..»
    От удара на части распалась луна.
    Это жизнь? Жизнь легка, точно бег кабана.
    Я — трамвай. Я — сошел. Мне без рельсов — хана.
    Я сошел, как к зубному, как в Лету, как на...

    Кашин плюет на снег, матерно ругается и уходит, хрустя, во тьму.

    Сцена II.
    Тот же лес. На сцене КРЗ, Заяц-русак и Заяц-беляк (пьяные), елка с пустой бутылкой на макушке, часы. На часах — 23:20. На сцену, звеня, выкатывается трамвай. Из него с шутками-прибаутками шумно вываливаются зайцы и располагаются вокруг елочки в произвольном порядке. Трамвай уезжает.

    КРЗ (поднимает руку, успокаивая зайцев):

    Я возник, точно капля из крана — звеня.
    Год меня! Я в огне, хоть и сам из огня.
    Пусть я скошен, но силу накопит стерня.
    Год бесчинства и злобы, а значит — меня!
    Я из голода вырос, как хлеб из семян.
    Год меня! Я в веригах шагаю, звеня.
    Время мИнет, и сосны сплетутся, шумя:
    Год рожденья и смерти, а значит — меня!

    Заяц-беляк (пьяный):

    К черту! Мы — сапиенс! Травим клопов!
    А он — непонятней аббревиатуры.
    Гордо несли мы сквозь толщи веков
    Наши блохастые шкуры!

    КРЗ:

    Ха! Без меня бы ваш род зачах!

    Заяц-русак (пьяный):

    Кто нам, кривляясь, подсунет оракула!?
    Статью мы вышли — сажень в плечах,
    Мозг наш — извилистей шкуры каракуля!

    Зайцы волнуются. Вступает музыка.

    Сцена III.

    Ропот зайцев стихает. На сцену маршем выходит колонна любимых женщин Кашина. Му-зыка прекращается. Колонна останавливается на заднем плане. Из колонны выходит Катя. Появляется Кашин. На часах — 23:40.

    Кашин (входя, все еще трезвый):

    Я сошел с перспективы, как сходят с ума…

    КРЗ (перебивает):

    Заткнись! Надоел!

    КРЗ наливает стакан водки и протягивает его Кашину.

    КРЗ:

    Пей!

    Кашин пьет.

    Зайцы (все вместе):

    Пей-до-дна! Пей! До! Дна! Ура-а-а!

    Кашин выпивает.

    КРЗ (стучит бутылкой о бутылку):

    Граждане зайцы! Шумите тише. Чтобы без мер.
    Открываю новогодний митинг призраков и химер!
    Поскольку реальней я безусловно
    всех вас, рожденных во тьме,
    то, стало быть, для доклада слово
    предоставляется мне!

    Катя пугается зайцев и прижимается к Кашину.

    КРЗ (продолжает):

    Мы — воплощенье абстрактных понятий,
    Я, например,— пустой звук.
    Зайцы! Мы ирреальны! Знаете:
    Каждый из нас — глюк.
    Мучайся с пьяну, точно при родах,
    Или трезвей без мук,
    Но знай, что сознание и природа —
    Глюк!
    Зайцы, словно стило стальное,
    Ребра твоего растревожат крюк.
    Знай — твоя жизнь, как и все остальное —
    Глюк!

    Кашин:

    Вы знаете зыбкую ночь, когда
    Не видишь свои следы,
    Когда в руках — седая вода,
    Пустая горечь беды?
    Вы знаете счастье случайной любви,
    Потери — как ветер, как зверь —
    Когда невозможно ни возобновить,
    Ни просто уйти за дверь?
    Молчанию водосточных ртов
    Как хлынуть дождем в ответ —
    Вы знаете?

    Заяц-беляк (пьяный):

    Кажется, этот — готов.

    Кашин:

    И все же — знаете?

    Катя:

    Боже мой, что им знать, что хотеть!?

    КРЗ (твердо):

    С младых ногтей я вещаю гордо:
    Тот, у кого душа хочет петь,
    Знает только три аккорда!

    Входит Дед Мороз с мешком, ставит его на пол, достает из мешка ящик с дуэльными пис-толетами. Кашин и КРЗ берут себе по пистолету. Занавес. Перед занавесом остается Катя.

    Сцена IV.

    Катя:

    Что ж, неужели пожаром стал
    Жидкий огонь утрат?
    Боже, скажи, пожалуйста,
    Кто доживет до утра?
    Что же вернется сторицей?
    Скит ли? Чужие ль края?
    Может, в Святую Троицу
    Все же уверую я?
    Может.
    Но скоро, непрошенный,
    Солнца проснется ком,
    И по траве нескошенной
    Я не пойду босиком…

    Занавес открывается. На сцене часы показывают 23:50. Входят Кашин, КРЗ и их секунданты — Заяц-русак и Заяц-беляк.

    КРЗ (перебивает Катю):

    Нам не нужна здесь плесень и сырость!

    (Кашину)

    Криком рот до пупа разъяв,
    В лес ты вбегал, крестом растопырясь —
    Давно ли?

    Кашин:

    Значит, раз я
    Не изливаюсь более помоями,
    Раны душевные не вороша…

    КРЗ (перебивает):

    Смотрите, сейчас он крикнет, по-моему:
    Ах, что за чудо моя
    Большая душа,
    Большая, рассвирепевшая!
    Спину свою ты все больше горбишь,
    Злые мечтаешь мечты,
    Зайцев с руки ты уже не кормишь,
    В лес уж не ходишь ты!

    Кашин:

    Я не отвечу чувственной речью,
    Которая на изречения резва.
    Отныне на вече толпу человечью
    Больше не буду я звать.
    Чует и сердце мое, и печень —
    Все изменяется и течет,
    Но на вопрос «Чет или нечет?»
    Я отвечаю: «Чет!»

    Секунданты отмеряют расстояние и разводят Кашина и КРЗ на позиции.

    Заяц-русак:

    Теперь сходитесь!

    Кашин и КРЗ сходятся, стреляют. Кашин падает.

    Заяц-беляк:

    Победа! Разбит он на мелкие части!

    Катя подходит к Кашину и опускается около него на колени, смотрит Кашину в лицо.

    Кашин:

    Кажется (Боже мой!), что уж проще —
    Взять молоток и ковать свое счастье,
    Слабость и страхи оставив в прошлом.
    И с каждым днем (даже с каждым часом!)
    В мозг мой все глубже и глубже вонзается
    Мысль непростая, что счастье — не частность,
    Мысль непростая: есть Зайцы и зайцы!
    Впрочем, теперь уж все это в прошлом,
    Этим событиям я не участник,
    Хоть я и думал: чего уж проще —
    Взять молоток и ковать свое счастье… (умирает)

    Часы бьют полночь. Все действующие лица, кроме Кати и Кашина, пока бьют часы, уходят со сцены. Бой часов стихает. Голос диктора центрального телевидения торжественно произносит: «С Новым 1987 годом вас, дорогие товарищи!».




    © Copyright: Петр Кашин, 2004


    Счётчики читателей         












    .



    мой сотовый телефон для связи 8-906-517-18-59
    .
    --------------------------------------------------