дифирамб





жду зимы
как призрачного лета
когда воздух колется легко
грустный мим
и плечи в эполетах
колет земплю на двое кусков
я сплетаюсь
волны стоны тяга
в животе раскаленный свинец
я сдаюсь
мы склаыдваем флаги
я тобою падаю под пресс


белые женщины

желтое красное синее белое красное


не отвлекайся на белое самое главное
не извлекай из забвения самое плавное
не увлекайся цветами и плавными гласными
я говорила уже что согласна на меньшее?
ты не напрасно не веришь стоишь и не веришь мне
я не напрасно сдаюсь я мельчайшее вечное
каждому встречному верная лучшая женщина
не протестую: такая же точно как млечные.
каждые. встречные. пропущенные и отмеченные.
такое кажется бывает со всеми белыми женщинами.

Последний раз редактировалось: Neformal (29th Сентябрь 2016, 12:49), всего редактировалось 3 раз(а)

похорошею





выше старше скованнее в шее

с теснотой кости, с грудною жабой,

с выпуклой губой вцепилось в жабры.

(жду в аду пока похорошею.)

селезень, смоленый бок, не скинул.

я тугая (молоко, уйди!).

пахну женщиной. с пометкой на груди.

там кавычки: «внутренности вынул».

там стальное. ламинатный пол.

там чулан и что-то в нем не спится.

там кому-то женщина не снится.

там покой. и воля. и раскол.

имени твоему





голодом морить голую угодно господу моему богу моему господу
клубок в животе распутать и выпустить через горло
говори!
говорю: глаголю
говорю: именем твоим имени твоему

пальцем ранку каждую проверяю
вдруг не я провожаю до двери
и до крыши веду за руку
вдруг и ей холодно
вдруг ее глубину измеряешь
вдруг она рядом с тобой умирает как я не рядом с тобой умираю?

меня две и больше. к среде у каждой сердце не слушается
говорю: встреться!
шепчу и выстукиваю вынимаю из груди щипцами горячее

но в вымени молоко горькое черное в вымени молоко
далеко тебя прячут

устать





раскаиваться перестань
раскачиваться перестань
девочка с короткими волосами моя подруга
иди, заверну тебя в звездное покрывало
чтобы не мерзнуть.
так уже было: сначала над небом стояла радуга.
так же бывало: чернота. щелчками вскрываются звезды. к тебе под руки
длинный путь и одна тягучая нота.
так не заснуть. в звучащей паузе паузы свили гнезда.
точки: родинки, сердце, ноздри
все живы и все стучат изнутри и кровоточат.
я могу вылечиться
я могу в сторону сойти на обочину
нарочно остаться там-то
и проч.
в общем
очень могу устать.

но я не могу себя сделать проще.

шоколадница





овал лица не больше пятна на пыльце.
ты там загорела до полупрозрачного тона.
и как возвращалась? частями, зажав пинцет,
мучительно не дрожа, с пузырьком наготове?
здесь
следи за травой: в ее тетиве огни
инсектолечебницы: заново выплети говор
из двух маргариток. травою себя проткни
в районе солнцесплетения векового.

Далила





отзыв: дышишь частыми глотками
как хомяк у центра колеса.
голое лицо на белой ткани
на изнанке моего лица.

белой ткани нити будут рваны:
вес костей и тела, тела свет.
вместо сна я проявлю на ранах
мировой серебряный скелет.

и прошу чтоб небо расстелилось
словно шкура с копчиком луны.

волосы лежат в руках Далилы
нету сил. и силы не нужны.

трясогузка





не прислонялась а на спине синяки
вот еще – пальцы содрана кожа с пальцев
больно не это – больно назад срастаться
после стяжения ядер разжимать тиски

сеть заплелась вокруг кровяного сгустка
сердце моллюск без раковины и жемчужн
тянет беспомощно трубки артерий узких
к внутренним органам к органам очень чуждым

просто
слишкомчувствительность.
крохотность трясогузки.
просто
вывернутость наружу.

вместо





вместо имущества
вместо имения
унаследую
местоимения
личные во владение и владычество
и не буду больше не буду мучиться
над токономами окнами входами
перемалываясь в строчках без
местоимений
то есть
без провалов и бездн

так в любом тексте но прежде всего в стихотворении

зелени травяной





зелени такой не было никогда зелени травяной
змей на плечи лег туловищем светящимся
смотрел зеленью и раскачивался смотрел и раскачивался
смотрел и по капле в мозг просачивался спинной.

по капле яд брюшину заполоняет меня
горящим смогом и смолами рта змеиного.

только и можно теперь: одновременно нам кожу снять
и сиамскими змеями стать змеями стать неразделимыми

я закрываю все твои глаза





я закрываю все твои глаза
тру уголки своих от недосыпа
бессонница пришла в меня вползать
как гусеница в горлышко. до хрипа
до астматического. перенос строки.
практически меня нельзя измерить
ни дымами ни водами реки
меня поящей и меня поющей.
я признаю, что можно только верить
любить глаза и целовать мне уши.

все одно





Все одно – сомненье, беда, неверье
В мальчика посыпанного мукой
В мальчика с прорванной головой
Про ангела в сиянии знаю, в лукавого за моей дверью
Не верю не верю не верю
Не хочу верить
Не хочу думать о черной кошке
Обо всех несчастных в чужих краях
О снах пойманных в их трепет и страх
Забери меня отсюда в перу, возьми меня под свою обложку
Где все те от кого убегала
Где все те к кому приручала себя, к кому приговаривала
Все одно – тело пепел сожженный конец начало
Помилуй от того что сейчас, меня меньшую между тварями

цензура





Это то что никогда не со мной не будет
Переломление света в стеклянке на ножке
Слезает с витязя саблезубая шкура
У кого сладковатый воздух во рту и прозрачная кожа
У меня разоренный кладень и тело в буде.

На просвет было бы видно как я избита
На разрезе стертые в кровь годовые кольцевые.

Вокруг одного запятья моя дольче вита
Вокруг моего запястья пасти сомкнули львы.