Весной 1987-ro... Е. Летов
(Сборники Современной Поэзии)

Егор (Игорь) Летов, лидер концептуального андеграунда, о своих бегах. - прим. админа
 


Весной 1987-ro мы вместе с Адольфом наскандалили, дали, что называется, г...а на Новосибирском фестивале, на коем я, кстати, и познакомился впервые с Янкой, Черным Лукичем и другими, впоследствии героическими личностями. Снова начались гонения и дрязги. Меня попытались снова запихнуть в психушку, но с благословенной помощью Янки я расторопно двинул лыжи и благополучно проездил все лето и осень автостопом по стране, находясь в розыске.
--------------------------------------

Мы поехали на какой-то фестиваль и сыграли там незалитованную программу. Нас отпустили с помощью Манагера, мы вернулись, а мне, по идее, нужно было время от времени отмечаться в психушке. В психушке я отмечаться перестал, разумеется, после того, как меня перестали привлекать по политическим статьям, а по врачебной бухгалтерии и бюрократии я должен был туда ходить, потому что им нужно было ставить галочки. Мне не надо было никаких таблеток принимать, ничего – я должен был просто приходить, они смотрели, что я нормальный, нормально разговариваю, и все было в порядке - до поры, до времени. Пока мы не дали этого концерта. Я прихожу на прием и чувствую – что-то не то, то есть, такое ощущение, что какая-то ловушка: они со мной этак разговаривают, и что-то такое вроде бы делают под столом, – то ли кнопку нажимают, то ли еще что-то. Типа: «Подожди, мы сейчас выйдем. А ты останься». Вот тут у меня сыграл инстинкт животный какой-то, – я понял, что меня поймали. А это было не в дурке, а в диспансере, и они пошли за санитарами. И я просто инстинктивно тихонечко открыл дверь, выглянул в коридор, – а мы были с Янкой, она меня ждала внизу – и я бесшумно, благо, в кедах был, сбежал вниз, посмотрел – они идут по другой лестнице. Я по черной лестнице вышел, говорю: «Все, Янка, уезжай в Новосибирск, меня сейчас тут вязать будут, деваться-то некуда…» «Я, – говорю, – просто так не дамся, буду отбиваться до последнего». Она говорит: «Дурак! Сколько у тебя денег есть?» Я говорю: «Сорок четыре рубля». Она говорит: «Иди, очень быстро собирай вещи, потому что к тебе сейчас приедут». И вот после этого в течение года была трасса. То есть, мы вышли – невозможно было появиться на вокзале, потому что вокзалы перекрыты и т. д. Мы отошли на какой-то полустанок, отъехали на электричке, добрались до трассы – и поехали. Ехали на третьих полках в поездах, нелегально, у нас не было денег – за сорок три рубля мы смогли доехать до Симферополя, и еще попасть на рок-фестиваль в Симферополе, билеты купить.
И вот, началась такая кампания, мы вдвоем – а меня в любой момент могли остановить и просто забрать, причем холодно по ночам-то, а у меня с собой пиджак, и больше нет ничего, сумка через плечо. И вот, все это обрастает огромной корзинкой подробностей. В частности, мы ехали по Украине, я смотрю – а там огромные деревья с яблоками, персиками, и всё внизу в персиках, в яблоках, в абрикосах и так далее, и в них свиньи роются, а они нормальные, свежие. Я пошел, их набрал сумку полную: «О, – думаю, – классно!» В этот момент неожиданно, откуда ни возьмись, менты, и говорят: «Ты что делаешь?!» Я говорю: «Как? Вот, персики собираю». А там через каждые сто метров вдоль дороги стоит ведро с ними, которое стоит, скажем, три рубля. «А ты что, не можешь купить?» Я говорю: «Так вот же они лежат!» «А как ты их подбираешь, когда их свиньи топчут? Они же под деревьями валяются!» Я говорю: «Вот, я художник, поистратился, такое вот положение…» И тут, видимо, мой интеллигентский вид сыграл свою роль, они меня отпустили – ох, как я после потом облился! А Янка сидела где-то там, в кустах, она вообще спала в это время…
Самый яркий момент того времени, который мне вспоминается – мы шли ночью по трассе, где-то под Брянском, черт знает, где, в каких местах – и она меня спрашивает насчет притчи одной, суть которой в том, что нужно перенести через речку по мостику кого-то одного, ребенка или дедушку, а второй умрет: «Вот кого бы ты перенес?» Я сказал, что перенесу дедушку, потому что это человек, а ребенок – это всякое говно, которое он собой представляет. И тогда у нас была ужасная распря, дикая просто, чуть ли не до драки тогда дошло…
---------------------------------------

Мы были в «бегах» до декабря 1988 года, объездили всю страну, жили среди хиппи, пели песни на дорогах, питались чем Бог послал, на базарах воровали продукты. Так что опыт бродячей жизни я поимел во всей красе. Где мы только не жили — в подвалах, в заброшенных вагонах, на чердаках… В конце концов, благодаря усилиям моих родителей розыск прекратили и меня оставили в покое — к тому же начинался новый этап «перестройки», и диссиденты уже никому не были нужны. Помимо того, я уже был широко известен, давал постоянно концерты